Дверь за собой я закрыл предельно аккуратно, чтобы услышать мягкий щелчок замка. Мне ничем не хотелось рушить молчаливую печаль нашего прощания.
С одним рюкзаком за спиной, в своих единственных любимых кроссовках, в темноте я направился к лестнице, пока, среагировав на моё движение, не включился свет. Преодолел четыре пролета, задержал взгляд на нарисованном сердечке и вышел на улицу.
Этот первый шаг из дома в город всегда решающий - он создает настроение на день вперед и лучше всего получается, когда открываешь дверь ровно в такт музыке. Так, под меланхоличные напевы the Weekend, я открыл дверь в Берлин.
Столица Германии, словно черно-белый японский символ, разделена кривой линией на два мира. Восток и Запад. Контраст чувствуется до сих пор, несмотря на то, что Стену снесли уже давно - примерно спустя месяц после моего рождения.
Восточный Берлин, в котором я находился – место, где можно запутаться в кривых неубранных улицах с повсюду припаркованными или брошенным велосипедами, с домами, изрисованными граффити и c барами, вроде того, что был через дорогу - с говорящим названием “Where is Jesus?”. В этих местах можно найти магазины кроссовок, небольшие дизайнерские “корнеры”, книжные и антикварные лавки, хостелы и повсеместные турецкие забегаловки. Люди здесь тоже примечательные - артисты, торговцы марихуаной, выходцы из арабских стран и восточной Европы, малообеспеченные семьи, бывшие советские граждане и просто те, кому по душе неряшливая свобода на пунктуальной немецкой земле.
Путь на другую сторону лежал по мосту, ведущему к музыкальному отделению студии Universal. Там же был и оставленный на память потомкам километр Берлинской стены, покрытый пацифистскими надписями и картинами. Фразы на иврите, русском, английском и немецком читались и без знания языков - “мы люди, мы братья”. Проходя вдоль Стены, я ощущал мурашки то ли от непонятной причастности к этому пласту истории, то ли от зябкого ветра с Рейна. Несмотря на это (и на то, что от места моего будущего ночлега я удалялся все дальше), я зачарованно шел и шел вперед, пока немецкую столицу накрывали сумерки.
Единственная подруга, оставшаяся со мной - музыка, согревала если не мое тело, то душу точно, не давая развалиться на кусочки моему самообладанию. Иногда, оборачиваясь назад, я надеялся, что моя недавняя спутница не поехала в аэропорт и сейчас догоняет меня, чтобы радостно, с разбега обхватив меня руками и ногами, сказать, какой же я дурак, раз отпустил её. Но вокруг меня не было ни души. Подсвеченное белым неоном, сверкало стеклом безупречное здание салона “Мерседес”, а в его тени виднелось какое-то старое строение, разрисованное трафаретами лиц канцлера Германии и президента России.
Перейдя обратно на восточную сторону, я уже определенно думал о тепле и уюте четырех стен и крыши над головой. Мой путь лежал вдоль трамвайных путей и каких-то складских помещений - самая обычная для любого города местность. Даже искушенный путешественник или фанат Европы в наши трудные времена не отличил бы ту часть моего маршрута по Берлину от какой-нибудь улицы в Саранске или Пекине. Асфальт, рельсы, пожухлая листва. Отличаться могли, пожалуй, только редкие встречные люди: с иголочки одетый мужчина на скрипящем велосипеде или парочка средних лет с бутылкой вина, бережно завернутой в пакет из крафтовой бумаги.
Да, пожалуй, здесь спокойней чем в Саранске.
Ночевать я должен был у итальянца Пабло. Пабло сдал мне комнату за пару десятков евро на три ночи через сайт airbnb и, хоть в квартире жили еще и его жена с ребенком, их я ни разу не увидел. Да и моему одиночеству больше не нужны свидетели.
Хозяин квартиры был еще менее разговорчив, нежели я.
“Вот ключи, туалет и ванная там”, - сказал он мне на английском при встрече.
“Ок!”, - скажет он через три дня в ответ на мое прощание. Больше мы с ним не пересекались, я лишь слышал периодически, как он уходил, приходил и тихо играл на гитаре.
Это была очень интересная квартира. Довольно обычная, если не скромная по здешним меркам, мне она казалась чрезмерно просторной, с ванной комнатой больше, чем моя жилая в России. Здесь не было кроватей, только большие матрасы и самая необходимая мебель. Зато было много интересных картин и памятных вещичек на стенах. Как я понял, постояльцы оставляли что-нибудь на память - книги, билеты, фотографии, сувениры. Кто-то оставил тут гитару. Мне нравилось, как эта гитара создавала “настроение” комнате: матрас, стол, стул, пепельница и гитара. Если бы я умел играть, я бы сидел вечерами, перебирая лиричные мотивы по дешевым струнам. Но я слушал музыку с телефона и просто наслаждался видом инструмента, придумывая ему путь до этих стен. Засыпая в той комнате, я, конечно же, думал о себе. Извечный анализ своей жизни перед сном - единственное хобби, которому я остаюсь верен. Мысли эти плавно перетекли в беспокойный сон, который улетучился с первыми лучами солнца, пробившегося сквозь окно.
Утро в Берлине началось с мангового сока и душа в большой ванной под струей прохладной воды. Я ни в коем случае не люблю такой душ. Просто все смесители, кроме домашнего, пожалуй, похожи на женщин - от них невозможно добиться тепла! Ты либо обжигаешься, либо стоишь, и по телу мурашки бегут от холода. Вытираясь гостевым полотенцем, совершенно голый, я смотрел через безупречно прозрачное окно на улицу и думал, как же я с таким остеклением буду пользоваться туалетом? Впрочем, этих прохожих я видел первый и последний раз в жизни (как и они меня, если вообще поднимали глаза до окон). Сварив кофе, отмыв от него же плиту, я выбрался на улицу.
У меня было 50 евро, а впереди - три дня в Германии, совсем не дешевой стране. Завтрак обошелся в три евро - два куска пиццы в турецкой забегаловке и стакан с горячей водой, бесплатно. Несмотря на утренний морозец, я решил съесть завтрак на улице за старым пластиковым столиком, аккуратно покрытым бумажной скатертью. Рядом сели два немца и закурили самокрутки. Не скрою, мне захотелось присоединиться к ним, уж очень вкусно пах табак, ловко завернутый в коричневые бумажки. Тем временем по небу потянулись серые тучи и засобирался дождь, а вместе с ним и люди заторопились на работу. Мне же ничего не оставалось, как раствориться среди туристов, пешком подбираясь к центру города, который начался для меня с телебашни и музейного острова.
Музейный остров представляет собой классические европейские постройки, какого-то всем известного стиля, но я не Говард Рорк, чтобы его назвать. Здания эти отведены нынче под офисы и музеи. Утром в будний день здесь пустынно, автобусы редки, а люди сдержанно приветливы. Хотя мои пальцы беспощадно мерзли, я упорно делал фотографии на телефон и переключал песни, стараясь запечатлеть Берлин в iCloud и в своем сердце. Пускай это будет слишком эмоционально, но этот город оставил то редкое для моих путешествий чувство - “сюда бы я вернулся”. Здесь, подходя к Брандербургским воротам, ты обязательно ускоряешься, ошарашенно глядя по сторонам. Десятки китайцев с селфи-палками совсем не мешают, даже наоборот - среди них возникает чувство общности нашего такого большого и в то же время тесного и одинокого мирка под названием Земля. Сделав положенные фото, пройдя под воротами и загадав зачем-то желание, я, наконец, увидел его - Рейхстаг. Для меня он стал символом всей Германии - заслуженно разгромленный советскими войсками, сохранив на остатках стен надписи “Мы дошли!”, он воскрес силами самой инновационной инженерной мысли современности. Теперь над ним сквозной стеклянный купол, который, благодаря продуманной вентиляции, не пропускает дождь и снег, зеркальная крыша над залом заседаний правительства (его по записи может посетить каждый) и панорамный вид на всю столицу. К сожалению, я не так богат словами и эпитетами, как богат Рейхстаг своей красотой, мощью и шрамами, украшающими его как самого настоящего мужчину. Но как бы ни был прекрасен этот великан, не он стал для меня самым ярким воспоминанием тех трёх дней в Берлине.
Когда моему взору предстал памятник советскому Воину Освободителю, я снял наушники и невольно остановился. В плаще-палатке на плечах, с рукой, покровительственно покрывающей весь город, он стоял на гранитном постаменте, на котором золотыми буквами увековечены имена погибших. По краям - два танка Т–34 и зенитные орудия, разгромившие фашизм в 1945. Всё это сегодня популярный фон для селфи с хэштэгом #makelovenotwar. Можно много говорить о современном патриотизме, о подмене истории в угоду нынешним правителям, но я думаю, что есть особое чувство, которое испытывал каждый, у кого паспортные данные прописаны кириллицей - чувство при взгляде 9 мая на трибуны Красной площади с ветеранами, чувство при просмотре советских фильмов, когда исполняются “Журавли” или “День Победы”, чувство, когда у большого театра даришь цветы бабушке с орденами, которая крестит тебя в в благодарность. Так я и стоял в Берлине, в городе, который однажды увидел мой прадед, но всё же не смог вернуться домой. Мне не хотелось слушать музыку, я не думал об удобстве своих кроссовок и о том, где найти wi-fi. Подойдя к памятнику и коснувшись гранита рукой, я обошел его со всех сторон, читая фамилии, достойные поклона, но непонятное стеснение сковало колени. За спиной Воина был разбит небольшой парк, где - я не поверил своим глазам! - росли березы. Правду писали про них отечественные поэты и писатели в ссылке - при взгляде на березы тянет на Родину. Не скрою, мне хотелось тогда обнять ту, что уже наверное разобрала чемоданы в Москве, и рассказать пару историй, которые я запомнил из документальных фильмов о Великой Отечественной войне, но реальность была другой - одинокой и полной противоречивых переживаний.
Повернувшись спиной к кусочку родной страны, я еще долго шел, поглощенный мыслями о прошлом. На обратном пути я подарил себе кофе из Старбакса, расплатившись по кредитке, чтобы не тратить наличные, и купил брелок - серебряного мишку в синей кепке, символ Берлина. Потом этот мишка будет целый год болтаться на Её ключах, пока я буду болтаться между стабильной работой и путешествиями.
К сожалению, я не могу вспомнить подробно достопримечательности, которые увидел в оставшиеся полтора дня - там были и знаменитый блокпост Чарли времен холодной войны, показанный в фильме «Шпионский мост», и множество памятников погибшим евреям, и музеи современного искусства...
Утро последнего дня в Берлине выдалось дождливым. Собрав зарядки и белье, я направился в аэропорт. Я плохо помню дорогу, потому что всего за несколько часов до вылета вернулся из того самого бара напротив с названием “Where is Jesus?”. Как и все посетители, там я не нашел ничего, кроме головной боли и сожалений о бессонной ночи. Радовало лишь то, что впереди меня ждал очередной перелет и, возможно, ответ на вопрос, который задали однажды Black Eyed Peas - «Where is the love?»
Автор Игорь Мальченков
Instsgram: @malchenkov